Соединенье двух сердец
Цвет надежды
Это - как дымка морозного утра на опустевшем перроне, как лёгкий прощальный вскрик, как прозрачный женский платок, летящий по ветру словно привет любимому. Нет грубого и материального, оно осталось на грешной земле, а ввысь вознеслись и парят страдающие и такие чистые в своем страдании две души. В наш жестокий век - диалог о любви? Не Пушкина и Ахматовой, не Цветаевой и Блока, «всего лишь» самарского поэта Валентина Столярова и бывшей самарянки, ныне живущей в Израиле, Розы Белоусовой, на стихи которых театром «Город» поставлен спектакль «Цвет надежды»… На сцене - двое. И ещё - её величество Поэзия. И жизнь во всём её проявлении - с тревогами и разлуками, с расстояниямии сумевшими победить эти расстояния верностью, пониманием, добром.
«Поразительно, что сегодня существуют люди, способные так чувствовать, так страдать, так об этом писать и так верить. Сила чувства, страсти, веры; трепетность и трогательность по отношению друг к другу - это и были главные моменты, которые двигали, развивали, будили фантазию и заставляли делать необычный на сегодняшний день спектакль. Спектакль, который не будет востребован так, как бывают востребованы весёлые развлекательные шоу. Но с которого уходят со слезами, ибо любовь и разлуку переживает каждый из нас - пусть не в такой мере и в таком градусе...» Так ответили на все мои "зачем" и "почему" руководитель "Города" Виктор Тимофеев и режиссёр спектакля Марина Суркова.
Но спектакль - это присказка. Сказка, то бишь встреча с женщиной, строки которой вошли в спектакль и которую так неземно и трепетно сыграла актриса Елена Шикунова, впереди.Роза Белоусова - вполне земная и реальная - сидит напротив. В Самару она - ненадолго, завтра уезжать. Первые вопросы, естественно, о спектакле...
- К сожалению, мне не удалось ни встретится с актёрами и режиссёром, ни увидеть спектакль. Как всё в моей жизни, это приезд в Россию был достаточно спонтанным. У меня есть стихи:
Когда уже ни петь, ни плакать
В звенящей зноем тишине,
Большие пальмовые лапы
Доверчиво прильнут ко мне.
И будут белыми одежды,
И всем канонам вопреки
Вдруг станет жёлтым цвет надежды,
Как иудейские пески.
Вот стихотворная трока и стала названием спектакля. Это произошло неожиданно и независимо от меня. Хотя пишу я с детства, никогда себя поэтом не считала, полагая, что всё уже в литературе сказано. А потом я уехала. И хотя уезжала сознательно - это был обдуманный и подготовленный шаг, - оказалось, что всё по живому - по тканям, по нервам, по сердцу. И о том, как я теперь живу и воспринимаю, как я там и что я там, легче рассказать в стихах. Так они появились в письмах. А потом их вынули из писем и дали им жизнь.
- Спектакль получился грустным...
- Я видела его фрагментарно - в видеозаписи. Он действительно получился тяжёлым. Режиссёру и актёрам удалось взять живым кусок боли и бережно поместить его на сцену. Мне очень понравился Игорь Чижов, который работает со словом без внешних эффектов, без надрыва и мелодекламации; очень красивая, поэтичная актриса Елена Шикунова. Они достигли главного - сумели передать состояние. Один из инициаторов создания спектакля, видимо, явился Валентин Алексеевич Столяров, чьи стихи также звучат со сцены, - он ведь построен как диалог двух поэтов, двух людей. Когда-то у нас с Валентином Алексеевичем шла речь о книге, и рукопись действительно была напечатана в "Самарской творческой газете". Я думаю, спектакль родился потому, что люди, которые здесь остались, не забыли меня на второй день. К ним я, собственно, и приехала. Несмотря на то, что ехала сюда не в страну, а к людям, это было тяжело.
Куда? Зачем? Из райского угла
В развал, где страшный суд творится?
Где изваяний каменные лица
И вечная враждебность мне, и мгла.
Куда? В разнос, в холерные бунты?
В раскрой границ и гогот пьяной драки?
Мне роли нет в кровавой этой драме
И права нет на горе, крик и стыд.
Зачем мне знать, как на исходе дня
Больной земли, исторгнувшей мен,
Вздымается измученное тело?
Прощайте. Здравствуйте. Нет-нет, я не хотела.
Там ждут меня. В четыре дня.
- Как сложилась ваша жизнь в Израиле?
- В декабре будет четыре года, как мы уехали. Сначала я учила язык, учила ту жизнь, училась общаться с людьми по-другому. Что касается работы, то готовилась быть гувернанткой в богатом доме, что меня вполне устраивало: зная язык, я могла сразу включиться в общение. И какое-то время действительно работала с детьми - с удовольствием и без истерек. А потом в русской газете прочла объявление, что требуются логопеды - по профессия я логопед. Меня взяли, правда, лишь на двадцать процентов ставки, а это далеко не всё, что нужно для жизни. Но сегодня у меня очень много работы - могу выбирать её и отказываться, что редко бывает среди нашего брата. Родители - пенсионеры, им сразу дали пенсию и деньги на съём квартиры. Брат мой - врач, он прошёл довольно тяжёлый путь, положил много сил, чтобы пройти курс и сдать экзамены. Сейчас работает по специальности в известной клинике в Иерусалиме, его жена тоже врач, закончила курсы и тоже будет сдавать экзамены, от результатов которых и будет зависеть её будущая жизнь. Муж Александр Александрович был уборщиком в супермаркете, потом строительным рабочим, преподавателем иврита - иврит он знал блестяще ещё здесь. Сейчас работает в отделе информации газетного концерна, переводит материалы с языка на язык, благо, знает их множество. И пишет.
- А что там даёт пищу для стихов?
- Что и везде - отношение к жизни. Эмиграция - вещь тяжёлая, и всегда по живому, всегда больно и кроваво внутри. Но проходит время - исчезает ощущение временности, жизнь входит в свою колею. И уже начинаешь замечать красоты страны, которые так и просятся в строку:
Застыли зравноденствия часы.
Почти неразличимы были и небыль.
У кипарисов острые носы
Устремлены в безоблачное небо.
Здесь так монументальна красота,
Как древние библейски сюжеты.
Мой белый город на вершине лета
И каменных уступов нагота.
Здесь воспалённый полдень невысок,
Здесь полнолунье голубого цвета,
И вечные вопросы без ответа,
И сердце - окровавленный кусок...
Израиль очень мал по размерам, но изумительно красив - и скалы, и горы, и пустыни, и побережье - всё это разное по климату, разных цветов и настроений. В двух шагах от нашего окна начинается Иудейская пустыня - она меняется каждые полчаса. Мы живём в семи километрах от Иерусалима, в маленьком городе Маале-Адумим, что означает "красные подъёмы", там красно-земные скалы - место тоже очень красивое.
- А как складывается ваша творческая жизнь?
- У меня было несколько публикаций в газете, хотя я и не задавалась такой целью. Есть контакты - творческие и личностные. Мне этого достаточно. Как было достаточно и здесь.
- Ваша профессия дефектолога - на грани педагогики и медицины, то есть по долгу службы вы помогаете людям. А вот что касается вчерашних россиян, быстро ли они включаются в общие израильские законы - законы помощи и милосердия?
- Включаются по-разному. Это зависит от характера, от готовности включиться, от готовности что-то изменить в себе и своей жизни. Перед моими глазами есть примеры включения и невключения, есть примеры отторжения. ЧТо такое система милосердия в Израиле? Я не дам полной картины, но есть масса благотворительных организаций, и если ты достаточно активен, чтобы стучаться в двери, - тебе откроют. А если будешь сидеть и ждать, то не получишь ничего. Нашему брату приходится трудно, потому что мы привыкли к гарантированной пайке хлеба на завтра и к гарантированной баланде. Мы мало задумывались перед тем, что нет бесплатных обедов, бесплатной медицины и бесплатного образования. Когда мои родители захотели меня "образовать", они много за это платили. В Израиле хорошее образование и хорошее лечение требуют денег. И к милосердию там другое отношение. Оно прежде всего в том, что на рабочем месте человек выполняет всё, что от него требуется. И, конечно, действует Закон Торы, по которому ты обязан жертвовать часть того, что имеешь. Там говорят: "Израиль как зеркало: какую рожу скорчишь, такую и увидишь". Это я почувствовала на себе. Я приехала с радостью. И сработало один к одному. Израиль мне улыбался и помогал. И помогает до сих пор. Я работаю в хороших коллективах, у меня нет проблем с местными жителями, есть проблемы лично мои, но что касается взаимоотношений с социумом с обществом, со страной - мне везёт.
Мы приехали практически без багажа, в пустую квартиру, где не было ничего, а среди нас были двое детей, два старика и беременная женщина. Первым к нам пришёл представитель мэрии, и затем потихоньку появились ложки, стулья, одежда. Нам помогли встать на ноги - за это мы очень благодарны.
- Вам нравится слово "космополит"?
- Когда друзья меня спрашивают, где же всё-таки мой дом, я отвечаю так: "у нас тут" и "у нас там". Мне нравится слово "космополит", и я был готова не относится ни к одному из народов мира, быть космополитом, но это утопическая идея, из неё ничего не получается. Поэтому я выбрала - относится к своему народу.
- А как вам после четырёх лет разлуки Самара?
- Люди стали жить получше, у них осталась одна проблема - заработать. Больная, большая проблема, но одна. Тот город, который я покидала, был ещё полон "чёрных ходов", "нужных людей". Сейчас большинство моих знакомых и друзей не должны унижаться, чтобы что-то купить. Но что удручает и огорчает - Россия остаётся серой. Израиль цветной: всё ярко и пёстро. Посколько я за четыре года привыкла к такой картине, первые дни в Самаре мне было неуютно. К концк пребывания здесь глаз "замылился"...
Я не обижаюсь за "серую Россию", потому что Роза права - как поэт, как человек. Можно понять бедность, можно простить болезнь. А серость непростительна, и дело тут не в ярких одеждах. А в том свете, что живёт внутри нас, в непокорённости, в смятенье чувств, в самых разных - от радостных до трагических - проявлениях жизни.
Неприбранный октябрь дерзнул
Утишить пылкое светило,
Смятенье облаков смирило
Безмерную голубизну.
И вот в зелёных деревах
Сиреневых цветов обрывки,
И ветра бурные порывы
В свои правах, в свои правах.
Сквозь город горная дорога
Стекает вниз, за перевал...
Такой была улыбка Бога,
Когда он Землю покидал...
И сейчас я даже не вспомню, говорила ли она, где написаны эти стихи. Одно мне ясно - написаны они на Земле...
Наталья Красавина
